Это единственный пресноводный представитель целого отдела рыб - бесколючих, к которому относится треска, навага и другое семейство - камбалы. Из последних, впрочем, один вид, Platessa flesus - камбала, встречается и в Ладожском озере, входит в устья Невы и других рек, а в Северной Двине и в Висле поднимается, по-видимому, очень высоко. По своему наружному виду налим имеет некоторое, хотя и довольно отдаленное, сходство с сомом. Голова у него очень широка, сильно приплющена, как у лягушки, на подбородке находится небольшой усик; глаза малые, пасть широкая, усаженная очень мелкими многочисленными зубками, вроде щетки, и верхняя челюсть несколько длиннее нижней. Грудные плавники коротки; два первые луча, брюшных, находящиеся впереди последних, вытянуты в нитевидные отростки; спинных плавников два, и короткий передний близко примыкает ко второму, который простирается до закругленного хвостового плавника; последний имеет очень большое количество лучей (36-40) и соединен с заднепроходным, тоже очень широким. Все тело покрыто очень мелкими, нежными чешуйками, которые сидят глубоко в коже, притом покрытой обильной слизью, почему налима весьма трудно удержать в руках. Цвет тела налима зависит он качества воды и весьма разнообразен; обыкновенно же вся спинная сторона, равно как и плавники, на серовато-зеленом или оливково-зеленом фоне испещрены черно-бурыми пятнами и полосками, а горло, брюхо и брюшные плавники остаются беловатыми. В Екатеринбургском уезде отличают три разности налима: черный, самый мелкий и узкий, живет в речках; желтый попадается в иловатых реках и не очень кормных озерах и имеет среднюю величину; наконец, серый налим, необыкновенно жирный и толстый, встречается только в озерах (тоже проточных) и достигает огромных размеров. Вообще кажется чуть не повсеместно отличают две породы, т. е. разновидности, налимов - одну пеструю, мраморную, и другую совсем черную. Вероятно, цвет зависит от качества воды и свойств грунта, а также от освещения.

В Иркутской губ., по словам Пежемского, распространено мнение, что в ясную погоду налим имеет желтый цвет с темными пятнами, а в ненастье становится темнее. Все это требует дальнейших исследований. По моим наблюдениям, чем моложе налим, тем он темнее; самцы также темнее самок, но главное наружное отличие между полами состоит в том, что у молочников голова относительно толще, а туловище тоньше. Кроме того, самцы вряд ли достигают и половины веса самок и гораздо многочисленнее. Коренное местопребывание налима - северные реки, впадающие в Ледовитый океан, но в настоящее время он встречается и в средней Европе (в Англии, Италии, Испании и Греции его нет) до восточных департаментов Франции. В средней и северной России налим принадлежит к числу самых обыкновенных рыб; еще многочисленнее он в Сибири, а также и в северных частях Северной Америки. В нижних течениях русских рек Черноморского и Каспийского бассейнов, особенно в Днестре, налим уже редок, в устьях Дона, Волги и Днепра составляет довольно исключительное явление и в море положительно никогда не заходит. Его нет ни в Кубани, ни в кавказских реках, ни в бассейне Аральского моря. Вообще, чем далее к югу и западу, тем налимы уменьшаются как в числе, так и весе. Самые крупные налимы водятся в Печоре, Оби и особенно Иртыше, в котором, по свидетельству Палласа, они достигают 3-харшин длины. Пудовые, даже двухпудовые налимы попадаются также в Зауральских проточных озерах и прудах и в Онежском озере, тоща как в Ладожском редкие особи бывают более 15 ф. В реках Черноморского бассейна и в Западной Европе налим редко весит свыше 2-3 ф. На севере России налим вполне заступает место сома, частию форели, в сообществе которой встречается редко; в более южных странах налим находится в антагонизме с сомом и, кажется, вовсе не уживается с ним, не столько потому, что любит более холодные воды, чем сом, сколькопотому, что становится летом легкой добычей последнего.

Редкость налима в низовьях объясняется его образом жизни. Налим любит холодную и чистую воду с иловатым и вместе каменистым дном и медленным течением и потому чаще встречается и достигает большей величины в небольших речках северных лесных равнин, чем в реках или горных речках. Любимое местопребывание его - глубокие ключевые ямы как в проточных озерах, так и реках; он любит тень и прохладу, почему очень редок в теплых и мутных водах больших южных рек; с постепенным обнажением берегов степных речек налим даже вовсе в них переводится, как это я наблюдал в Шадринском уезде. Проточная вода, однако, ему почти необходима,и исключения очень редки, так как для нереста он всегда входит в реки.

Как чисто северная рыба, налим чувствует себя хорошо, только когда температура воды не превышает 12°R. Когда вода нагревается свыше 15°, он уходит в более защищенные от солнца места и впадает в своего рода спячку, причем не принимает пищи целыми неделями. Я полагаю, что в воде, имеющей температуру в 20°, он жить уже вовсе не может и погибает. В средней России, как только реки окончательно войдут в берега, т. е. уже в первой половине мая, налим перестает бродить и избирает себе постоянную оседлость, становясь или под крутояры или забиваясь в камни и береговые норы; в озерах он стоит или на очень больших глубинах, или в колодцах, т. е. подводных ключах, или под плавучимиберегами (лавдами), где вода очень долго остается холодной. Весьма охотно налим держится под плотами, и вообще он почти всегда живет рядом с ершом. До наступления жаров он еще выходит по ночам жировать, но в Петровки весь, за редким исключением, или забивается в норы и камни, прячется под коряги, или даже зарывается в ил. Нор налим сам не делает, как это думают, а занимает случайные углубления и вымоины в берегах, рачьи норы или же (в речках) забивается под корни прибрежных деревьев. Здесь он всегда стоит головой к берегу, и нередко половина тела его высовывается наружу. Если трогать его рукою, тоон делает только слабые движения, стараясь забиться подальше, а не выскочить из норы и спастись бегством. Точно так же если поднять камни, под которыми спрятался налим, то он несколько секунд остается неподвижным, затем, очнувшись, с быстротой молнии бросается к ближайшим камням. Летнее оцепенение, или спячка, этой рыбы доказывается также тем, что если по каким-либо причинам (напр., от прорыва плотины) уровень воды внезапно понизится, то весьма многие налимы не успевают вовремя выйти из болееглубоких нор и там погибают, так как не могут ни повернуться в трубкообразных норах, ни действоватьплавниками в жидкой грязи.

Из своих летних убежищ налим выходит только в холодную и пасмурную погоду, непременно ночью, так как это вполне ночная рыба, не выносящая солнечного света. Даже в лунные ночи налиму чувствуется не по себе, так как в полнолуние вовсе не берет на удочки, а  следовательно, и не кормится. Но вместе с тем налим, более чем какая-либо другая рыба, идет на свет огня, который обеспечивает успех уженья. В лунные же ночи, как и перед грозой, он очень беспокоен и даже выплывает на поверхность воды, что бывает с ним только при внезапной порче воды, перед грозой или как только вода покроется льдом. Когда в реку спущены какие-либо нечистоты или краски, все налимы поднимаются со дна, но не плавают на поверхности, подобно другим рыбам, а становятся головою к берегу и пребывают здесь неподвижно. Всего же замечательнее необыкновенная восприимчивость налима к звукам: позднейшие наблюдения, несомненно, доказывают, что налим не только не боится шума, звона и человеческого голоса, но даже идет на эти звуки. Мочарский рассказывает, что когда он ловил сачком налимов, всплывших на поверхность от порчи воды, то при каждом ударе подсачиком о перила купальни ближайшие налимы подвигались к нему, не изменяя своего положения (головою к берегу). "Мне так показалось странным, - говорит он, - что рыба подвигается на звук, а не от него, что я повторил этот опыт несколько раз и получил одни и те же результаты. Позже к вечеру я пришел с одним знакомым сибиряком к этому же месту, который после моего рассказа о том, что утром налим шел на звук, показал мне истинную диковинку: он произносил негромкие звуки: ч ш, ч ш, и ближайший налим после повторения этих звуков решительно повернул в нашу сторону и направился, не удаляясь от берега, к помосткам купальни; когда он останавливался, то немедленно раздавалось равномерное ч ш, ч ш, и налим как заколдованный подвигался на звук к мосткам, где и был благополучно подсачен. Вслед за этим налимом таким же способом было подсачено еще четыре штуки, которые подвигались к нам, сохраняя между собою почти те же промежутки, которые были у них во время покоя". Всего удивительнее здесь то, что налим вдет на шум не потому, что ожидает поживы, подобно щуке и окуню, тоже иногда с голода бросающихся на всплеск и негромкие звуки, а совершенно бескорыстно, так как в данном случае налимам было не до еды. Что это верно, подтверждается словами г. Воронина, который говорит, что налимов в р. Великой во время нереста (т. е. когда налимы не кормятся) ловят на пятигранный якорек небольших размеров, в ушко которого продето большое кольцо. Якорек этот опускают на дно, там, где трутся налимы, и, слегка дергая за бечевку, позванивают кольцом и при малейшем сотрясении подсекают. Чем звончее кольцо, тем ловля (крюченье) добычливее.

Налим вполне донная рыба. Он всегда пресмыкается по самому дну и здесь же отыскивает себе пищу, которая довольно разнообразна, хотя состоит главным образом из других рыб. Мелкие налимы, почти до двухлетнего возраста, кормятся, впрочем, червями, личинками насекомых, мелкими рачками (мормышом), раками и рыбьею икрою. Судя по тому, что мелкие налимы почти не берут рыбную насадку даже осенью и зимою, надо полагать, что они не особенно хищны. Но и взрослые налимы весною и летом далеко не так плотоядны, как в холодное время года; по крайней мере, они чаще попадаются на червя и рака, чем на рыбу. Есть, однако, некоторые основания заключить, что весною, местами по крайней мере, налимы особенно усердно охотятся за лягушками и с этою целию, подобно судакам, заходят по ночам в заливы и заводи, причем изменяют своему обычаю пресмыкаться на дне и хватают квакушек на поверхности, незаметно подплывая к ним во время их концерта. Из рыб летом, кажется, только ерши, живущие в тех же местах, делаются добычею налима; раков же он добывает непосредственно из нор. Во всяком случае, в жаркое время года налим ест очень мало, как бы урывками и случайно. Но едва только похолодеет вода, начнутся ненастные дни, что бывает у нас, в средней России, в начале августа, как налим покидает свои летние убежища и начинает вести все более и более бродячую жизнь и все чаще и чаще выходить на мелкие места, за мелкой рыбой, стараясь вознаградить себя за долговременный пост. Чем более понижается температура, чем темнее и продолжительнее ночи, тем более возрастает аппетит хищника. Трудно представить себе, какую массу мелочи пожирает налим зимой, когда полусонная, вялая и почти ничего не видящая рыба достается ему без всякого труда на местах своих зимних стоянок. Из всех хищных рыб налим положительно самая жадная и прожорливая, так как только он один хватает рыбу в садках. Известно также несколько случаев, что налимы не только охотились в мотне невода, но даже хватали запутавшуюся в сетях рыбу с другой, внешней, их стороны и, проглатывая вместе с нею кусок сети, запутывались, в свою очередь, жабрами в ячеях. По словам рыбаков, налим легко заглатывает рыбувполовину меньшую по весу; по свидетельству О. А. Гримма, один раз из 9-фунтового налима вынуто было два фунта снетков. Любимою пищею налимов служат пескари, потом ерши; очень много истребляют они также своей собственной молоди; местами они жадно берут миног иих личинок; в речках поедают массу гольцов, реже гольянов; в северных и северо-западных озерах - снетка. Другие рыбы по своей чуткости, проворству, величине и более редкому пребыванию на дне сравнительно реже становятся добычею налима, только, однако, не зимою, когда налим не дает спуску и относительно крупной и сильной рыбе. Ему стоит только ухватиться своими мелкими, как щетка, зубами хотя бы за хвост рыбы, и она наверное не минует его огромной пасти. Как ночной хищник, налим вряд ли когда ловит добычу стоя на месте, а подкрадывается к ней и хватает за что попало, не делая порывистых движений. Это можно заключить по характеру его клева, весьма неэнергичному. По J. Fischer'y, налим привлекает мелочь, спрятавшись в камнях головою наружу и пошевеливая своим усом на подбородке. По словам Потанина, алтайские рыбаки держатся мнения, что "налим ловит рыбу становясь головою к утесу и загребая хвостом мелочь в разинутый рот". И тот и другой способ ловли если и употребляется налимами, то очень редко, и они в холодное время года во всяком случае отыскивают себе добычу, а не ждут ее. Хотя автор одной книжонки об уженьи, г. Соболев,и говорит, что налим "своим фосфорическим светом глаз находит себе пищу", но в поисках корма налим всего менее руководствуется зрением, а слухом, осязанием и обонянием; эти три чувства развиты у него гораздо сильнее и дают ему возможность на течении слышать и осязать движение наживы, передаваемое на довольно большое расстояние, и также, как показал тот же опыт рыболовов, издали чуять пахучую насадку.

Осенний жор налима продолжается до начала зимы, целые три месяца, с небольшими промежутками. Рыболовная практика показала, что этот жор перемежается в лунные ночи, особенно в полнолуние, а также на "молодую", т. е. в новолуние (Терлецкий). До глубокой осени налим бродит всюду, зря, и его можно найти в глубоких и мелких местах на быстрине и в заводях. С замерзанием рек осеннее блуждание за  поисками пищи сразу прекращается. Резкое изменение среды влияет и на налима: он поднимается кверху и становится под лед; ему, видимо, не по себе и уже не до еды. Это оцепенение продолжается несколько дней или с неделю, пока организм (плавательный пузырь) не приспособится к новым условиям и измененному давлению; затем, в непродолжительном времени, через неделю-две, начинается валовой, правильный ход налимов против течения. Только в немногих больших и глубоких северных озерах часть налима остается в озере, выходя из глубин на более мелкие и каменистые места - гряды.

Прежде всех, под Москвой в первой половине или в средине декабря трогается самый крупный налим; затем средний и, наконец, на святках идет мелкий, 3-5-леток. На севере ход налима запаздывает на неделю или на две, на юге начинается ранее, но все-таки после рекостава. По-видимому, все станицы идут одною и тою же, и притом весьма неширокою, дорогою, которая пролегает, однако, не на самой глубине и быстрине реки, а довольно мелкими, преимущественно песчаными, хрящеватыми или каменистыми, местами. Ход налима приостанавливается днем на более или менее продолжительное время (на несколько часов) и начинается снова в сумерки; двигаются станицы довольно медленно, с большими остановками, так как, во-первых, налим неспособен к продолжительному движению, а во-вторых, за исключением самого времени нереста, продолжает усиленно охотиться за рыбой, заходя попутно на места ее зимней стоянки. Чем крупнее налимы, тем стайки их малочисленнее и менее густы; 3-4-летки идут стаями в несколько сот штук и довольно тесными рядами. Ход каждой станицы в отдельности продолжается до 2 недель, так что с начала хода до окончания проходит почти два месяца. Под Москвой икряные налимы попадаются иногда до конца января.

Как было сказано выше, число молочников значительно превышает число икряников, вдвое или даже втрое, и самцы чуть не вполовину меньше весом против самок одинакового возраста. Но, несмотря на многочисленность молочников, у налимов замечается, по-видимому, нечто вроде течки или спаривания, так как самец свивается попарно с самкой. Мнения этого, по свидетельству Фенютина, придерживаются моложские рыбаки, которые уверяют, что им часто случается во время "игры" вытаскивать налимов "свившимися хвост за хвост и нижними подбрюшными перьями". Подобное наблюдение приводится и в сочинении Зибольда, со слов некоего Штейнбуха, но здесь обе рыбы были соединены друг с другом приблизительно на средине тела, кожистой кольцеобразной связкой в дюйм ширины, таким образом, что брюхо одной было обращено к брюху другой. Связка эта обнимала налимов посредине тела и так крепко, что врезывалась в тело, но при всем том она была без повреждения отодвинута к более тонкому хвостовому концу. По снятии связи оказалось, что половые отверстия обеих рыб находились одно против другого, так что несомненно происходило как бы совокупление. Самый же пояс, отличавшийся от кожи только толщиною, по мнению Штейнбуха, вероятно, образуется из особого свертывающегося вещества, выделяющегося из кожи.

Однако наблюдение Штейнбуха не подтверждается другими исследователями и подвержено сильному сомнению. Судя по всему, половой зрелости налимы достигают к третьему году; в большинстве случаев зрелую икру можно найти даже у полуфунтовых налимчиков, но в кормных реках эти полуфунтовики оказываются молочниками. Впрочем, как замечено выше, почти везде одновременно встречаются две разновидности налима - крупная и мелкая, последняя почти черного цвета. Озерный (мраморный и короткий) налим, растущий быстрее речного, иногда, как, напр., в Зауралье, мечет икру, только достигнув полуаршина длины и 3 фунтов веса. Икра налимья желтоватого цвета, относительно мелка (от 0,8 до 1 милл. диаметром) и чрезвычайно многочисленна, так что эта рыба принадлежит к числу самых плодовитых. Последние наблюдения показали, что очень небольшие особи заключают в себе до 200 тысяч, а крупные до миллиона икринок. Судя по этому, пудовые севернорусские и сибирские налимы должны выметывать много миллионов яичек. Относительно же малочисленность этой рыбы объясняется тем, что только очень немногие икринки развиваются в рыбок, большая часть которых еще в юности становится добычей взрослых налимов и других хищников или же погибает, не найдя благоприятных условий для жизни. В последнем отношении, как мы уже видели, налим принадлежит к числу самых прихотливых рыб. Икра выметывается в реках, всегда на довольно мелких песчаных или хрящеватых местах, с довольно быстрым течением. Хотя икряники выливают совершенно жидкую икру (откуда и произошло употребляемое местное характерное название нерестилища - <льяк>) в ямках или между камнями, но значительная часть яичек уносится водой, прежде чем они успеют прилипнуть к почве, и становится добычею других рыб. Сами налимы, как молодые, еще не достигшие полной зрелости, так и взрослые, уже выметавшие икру или только собирающиеся нереститься, поедают во множестве свою икру, которая, выстилая тонким слоем все впадины и углубления нерестилища, составляет самую изобильную и легко добываемую пищу в самое глухое зимнее время. Существует даже одно наблюдение, которое бросает некоторый свет на причины временного прекращения клева рыбы в январе и начале февраля. 
По словам Терлецкого, станицы окуня, пескаря, плотицы и ерша во время нереста налимов трогаются с мест своих стоянок и, наевшись икры, снова устанавливаются. Таким образом, более нежели вероятно, что к концу зимы остаются в целости только те икринки, которые попали в хрящ, под камень и вообще какую-нибудь защиту.

Выклевывается налимья молодь, кажется, незадолго перед вскрытием или же во время половодья, которое забивает множество мелочи или сносит ее на поймы, где она потом погибает. Отсюда понятно, почему налимы всего многочисленнее в реках, где хотя бы местами имеются каменистые перекаты, и почему мелкие налимчики встречаются чуть не исключительно в таких местах, где много крупных камней, не сдвигаемых течением. Молодь растет очень быстро, не менее быстро, чем щурята. В кормовых местах к Петрову дню молодые налимчики достигают 1 3/4 - 2 вершков длины; большею частию в октябре попадаются налимчики с очень крупного пескаря, но рост их обусловливается местностью, принадлежностью к крупной или мелкой разности и полом. Озерные налимы (самки) в Зауралье вырастают в год до 5 вершков, в два - до 7-ми, а в 3 года - до 8-9 вершков длины, тогда как прирост мелкой черной разности идет в следующей прогрессии: годовалый - 2, двухгодовалый - 4 и трехгодовалый - до 6 вершков. До годовалого возраста налимчики живут непременно в камнях и уходят на более глубокие и иловатые места, кажется, к лету следующего года. Вполне хищною рыбою налим становится только уже достигнув половой зрелости, по крайней мере мелкие годовалые и полуторагодовалые налимчики не берут (на Москве-реке) ни на мелкую рыбу, ни на кусочки рыб, а только на червя. Чем питается первое время (т. е. весной) налимья молодь - сказать трудно, но в мае она, кажется, ест икру пескаря, гольца и других рыб, нерестящихся в камнях и хряще, быть может и выклюнувшуюся молодь этих рыб. Летом же пища ее состоит из червей и личинок; но в жары мелкий налим тоже ничего не ест, а забивается под камни. Как рыба очень чувствительная к качеству воды, налим едва ли не раньше других рыб снет от ее порчи. У нас, под Москвой, при обилии фабрик с их вредными отбросами, при бесцеремонном спуске нечистот, налимы заметно уменьшаются в числе, а местамипочти перевелись. По той же причине главная масса налимов живет в верхнем течении Москвы-реки; в нижнем их тоже довольно много, а в среднем (от города до Угрешского монастыря) очень мало. Несомненно, что большая часть этих налимов, выметав икру (у Перервинского шлюза, у Каменного моста и др.), как только откроется (в марте) Бабьегородская плотина, уходит вверх и там остается. В Зауралье очень теплое лето имеет непременным следствием больший или меньший мор налимов в озерах, хотя, надо полагать, мор этот зависит не столько от температуры воды, сколько от множества паразитов, вызванных жарами. В Северной Двине, близ Архангельска, в 1875-76 году замечена была настоящая эпидемия налимов, причем, по словам газет, на печени замечалась раковидная опухоль, а снаружи - язвы. Позднее г. <Дюк> сообщал в своей заметке об ужении в окр. Архангельска, что вовремя этого мора печень донельзя уменьшалась и превращалась в какую-то белую жировую твердую массу, а заднепроходное отверстие сильно опухало. Это последнее обстоятельство в связи с тем наблюдением, что после нереста печень у налимов вообще сморщивается, уменьшается в объеме и становится дряблой, наводит на мысль, что причиною мора было, быть может, то обстоятельство, что налим не могсвоевременно выметать икры вследствие порчи воды Двины отбросами моховинокуренного завода, как объясняет автор заметки на том основании, что выше по реке и в озерах налимы эпидемии не подвергались. Как известно, у многих видов рыб, не могших почему-либо своевременно выметать икру, последняя подвергается жировому перерождению, т. е. превращается в жировую массу и всасывается организмом (как, напр., у осетровых); у некоторых же рыб эта, так сказать, передержка половых продуктов может иметь более вредные последствия - именно загнивание их.
 Налим - коренной житель северной России и Сибири, может быть назван вполне русской рыбой; в Западной Европе он редок, мелок и находится в пренебрежении, а потому как жизнь, так и ловля его, на удочку в особенности, очень мало известны. Ловля налима производится как удочками и снарядами, близкими к удочке (переметами, подпусками), так и настоящими рыболовными снастями - вершами, сетями и т. п., почти исключительно зимою, во время нереста. Собственно охотничья ловля может быть разделена на весеннюю, осеннюю и зимнюю; летом же налимы на удочку вовсе не ловятся. Так как эта рыба кормится только ночью и ходит по самому дну, то удить ее можно только ночью и со дна; при этом замечено, что чем темнее ночь и хуже погода, тем налим берет лучше. В лунные светлые ночи он, как уже сказано выше, клюет плохо, также (по крайней мере местами) на молодой месяц; тем не менее огонь костра или фонаря, несомненно, привлекает налимов и улучшает их клев, так что свет необходим не только для удобств удильщика. Многие московские рыболовы помнят небывалый клев налимов (осенью, лет десять назад) у Каменного моста,
привлеченных большим пожаром на набережной; на Шексне и на р. Великой, близ Пскова, костер при ловле налимов считается необходимым условием успеха.

Весеннее уженье налимов начинается примерно через неделю после того, как пройдет лед и вода начнет убывать; когда река вошла в берега, клев постепенно ослабевает и, как только она достигла обычного уровня и сделалась чистою, совершенно прекращается, что бывает у нас, под Москвой, в мае. В речках поэтому клев начинается и кончается ранее, чем в реках, и в Московской губернии налим начинает ловиться в Москве-реке на неделю позднее, чем в Уче, Пахре и др. ее притоках, также в Клязьме.Ловля производится весною почти всегда с берега, плотов, реже с лодок - по той причине, что в это время налим держится у берега, под крутоярами, на глубоких местах. Удочки короткие (б. ч. можжевеловые шестики, аршина в 1 1/2 длиною), причем, если ловят с берега или плота, сразу ставится до 10 и даже 15 удочек, втыкаемых в землю или между бревнами. Лески - волосяные, в 6-8 б. ч. белых волос; при этом, так как ловят на глубоких местах и налим жмется к берегу, нет надобности, чтоб длина лески значительно превышала глубину воды. Грузило почти всегда требуется тяжелое, сообразно силе течения большой воды; большею частию это пуля 20-го, 14-го калибра. Большинство привязывает крючки непосредственно к леске, но гораздо практичнее употреблять отдельные поводки с петлею, которая продевается известным способом в большую петлю на конце лески, так что поводок может быть легко заменен другим, что очень важно, когда налим глубоко заглотал насадку. Псковские рыбаки-охотники употребляют с этой целию особое продолговатое грузило с 2 кольцами, к которым пристегивается поводок и леска; это приспособление еще удобнее, но продолговатое грузило вообще хуже круглого. Поводок делается или из волоса немного тоньше лески, или из жилки, неправильно называемой буйволовым волосом. Следует, однако, заметить, что там, где попадаются крупные налимы или удочек ставят так много, что не успевают их часто осматривать (многие ставят удочки на ночь и осматривают утром), налимы могут перетереть поводок своими мелкими, как щетка ,зубами, а потому благоразумнее делать поводки из тонких басков. Крючки могут быть различной величины, от 1-го № (и крупнее) до 6-го, смотря по насадке и размерам рыбы в данной местности, но лучше, если они будут с длинным стержнем и со спиленной зазубриной; налим заглатывает глубоко, и вынуть короткий крючок с зазубриной очень трудно, не замяв рыбы, и каждый раз приходится или отрезать крючок и навязывать новый, или переменять самый поводок. Вообще, по моему мнению, при клеве рыб, сильно заглатывающих насадку, - окуня, ерша, налима, щуки и др., нет никакого расчета ловить на крючки с бородкой, особенно зимою, когда все рыбы(кроме налима) не проявляют и половины своей обычной силы.

Наконец, как и при всякой ночной  ловле с многими удочками, к шестикам привязываются звонки - бубенчики и колокольчики, которые бы давали знать в темноте о клеве рыбы. Чтобы не сбиться, звонки хорошо подбирать разных тонов и силы, а так как поклевка у налима весьма неэнергичная, то для большей чувствительности (если только не ветрено) прикреплять их не к кончику шестика, как обыкновенно, а к леске, на вершок-два от верхушки, продевая ушко бубенчика в петлю, сделанную из лески, и пропустив в эту петлю бубенчик. Обычная весенняя насадка для ловли налимов -выползок, т. е. большой земляной червь, или несколько красных червей; надевается первый с головы, немного отступя от нее, причем часть выползка должна быть на поводке. Весною, как известно, всякая рыба берет на червя лучше, чем в другое время года, так как масса червей попадает в реку с полою водою. Можно, конечно, ловить налима и на кусок рыбы, даже мяса, как и осенью, но эти насадки менее соблазнительны для него, чем живой червь, живцов же весною достать трудно. Впрочем, местами налим недурно берет весною на лягушку. Замечательно, что в Москве-реке он ловится почти исключительно на червя и на лягушку идет только в небольших реках. Это так же трудно объяснить, как и сравнительно плохой клев всякой рыбы в Москве-реке на рака и раковую шейку. Правда, в среднем течении ее раков мало, но почему же в Царицынских прудах, где раков великое множество, никакая рыба на рака не берет? В Уче, близ Пушкина, я наблюдал весьма оригинальный по своей простоте способ весенней ловли налимов - именно на ерша, привязываемого бечевкой за хвост. Изредка налим попадает на обыкновенные жерлицы, но только в том случае, если насадка лежит на дне. Ловлей налимов на жерлицы никто, впрочем, специально не занимается, главным образом потому, что она сравнительно хлопотливее и неудобнее.
Несмотря на то, что налим может считаться самою жадною и прожорливою рыбою, поклевка его очень слаба и неэнергична. Вероятно, это зависит от способа схватывания им добычи: налим не бросается стремглав на насадку, а как бы подкрадывается к ней и, разинув свою огромную пасть, подобно сому, втягивает насадку прямо в глотку; движения же рыбы, заглотавшей наживку, понятно, не могут быть очень сильными от боли; к тому же налим - рыба вялая и флегматичная и, как всякая ночная, ночью гораздо смирнее, чем днем. Поклевка налима выражается обыкновенно таким образом: сначала чувствуется в удильнике слабое сотрясение, затем два последовательных, ровных удара. Всего удобнее подсекать при первом же сотрясении, так как насадка не так глубоко заглатывается; но не всегда его заметишь, особенно на тихом течении.

Вообще же чем сильнее течение, тем поклевка налима резче (как и у всякой рыбы), тем он берет жаднее и проворнее. При ловле на очень длинные лески, тем более если ловят на них (по необходимости) в местах с неправильным, водоворотным течением, очень любимым налимом, клев его почти совершенно незаметен; нередко даже не слышно и звонка. Это зависит от того, что налим имеет обыкновение, взяв насадку, идти с ней против течения, так что сплошь и рядом бывает, что натянутая течением леска вдруг опускается. В этом случае лучше поторопиться подсечкой, потому что если есть поблизости камни или коряги, то налим непременно туда забьется и его нескоро оттуда вызовешь периодическим усиленным потягиванием. Берет налим весною после заката и до восхода;  лучший клев бывает, когда совсем стемнеет, но около полуночи он на время ухудшается. Вытаскивать налима очень легко, так как он идет почти без сопротивления, но лучше подхватывать сачком, потому что налим очень скользок и его трудно удержать в руках. Москворецкие рыболовы, впрочем, не любят употреблять сачок ночью, так как в сетке  запутывается крючок, притом они ловят очень часто с легких челнов-полотнянок, которые ставятся на камнях или кусках рельсов различной тяжести и на более или менее длинных веревках (сообразно силе течения), с низкими бортами, которые нетрудно наклонить к самой воде, так что даже крупная рыба легко может быть выброшена из воды в лодку.

Обыкновенно они берут вытащенного налима левой рукой под жабры (иногда даже приподняв его на леске)  или крепко прихватив за шиворот, а указательным пальцем правой руки достают крючок. Но если налим глубоко заглотал насадку и желательно сохранить его живым, лучше снимать поводок вместе с рыбой и надевать новый. В корзине налим, по-видимому, сидит очень смирно, но если крышка садка не привязана или неплотно закрывается, то он легко уходит из него: стоит ему только просунуть хвост в щель и найти точку опоры. При вытаскивании очень крупных налимов на севере России и в Сибири употребляют также багорчики. В течение всего лета налимы почти вовсе не ловятся на удочки, разве случайно. Впрочем, местами он не особенно редко попадается на стерляжьи самоловы (см. "Стерлядь"), т. е. переметы без приманки, за крючки которых цепляет, ползая по дну реки. Острые крючья самолова вонзаются в мягкое тело налима, и он редко срывается, ибо, подобно стерляди, почувствовав крючок, лежит неподвижно и почти не бьется, когда его вытаскивают.

Летом налима вообще можно добыть только руками, вытаскивая из нор, из-под корней прибрежных деревьев и кустов, а также из-под камней. Этот способ ловли, называемый щупаньем или щуреньем, употребляется повсеместно, особенно на небольших крутоберегих реках, и имеет много любителей между крестьянами, особенно мальчишками. Заключается он в том, что ловец в жаркий день входит в воду, не глубже, чем по грудь, и осторожно, не производя шума, ощупывает руками все углубления берега, рачьи норы, корни, также камни; услышав осязанием стоящую под берегом или забившуюся в нору рыбу, он проворно выхватывает ее из воды и выбрасывает на берег. Щупанье производится всегда в затененных местах, под нависшими деревьями, в крутобережье, также близ родников и ключей. Ловят этим способом чуть не всякую рыбу - плотву, язей, щук, карпий, но чаще всего наиболее чувствительных к жарам налимов, несмотря на их скользкость, требующую большой сноровки. Замечательно, что налимы совершенно индифферентно относятся к дотрагиванью и при некотором навыке нетрудно даже заставить их принять более удобное положение. Осеннее уженье начинается, как только вода похолодеет и налим вылезет из крепких и глубоких мест на более открытые и мелкие, что бывает у нас примерно в двадцатых числах августа. В общем, правила ловли удочкой в это время те же, что и весною, разница только в месте ловли и в большем разнообразии насадок. В конце лета и в начале осени налим берет еще урывками, в ненастье и холодную погоду, прекращая клев при поднятии барометра; только в октябре и ноябре налим идет почти равномерно, без перерывов. Ловят больше с лодок, чем с берега, на более длинные лески, чем весною, и с менее тяжелым грузилом. Снасти те же, насадкою служит также червь (выползок и красный червь), но больше для мелкого (1-2-летнего налима), чаще же пескарь или ерш, местами лягушонок. Самою лучшею приманкою для налима служит пескарь, затем голец и, наконец, ерш, причем нет особенной надобности, чтобы они были жи